|
Таблица 1
В 1924 году Вишняковы: Терентий Иванович и Татьяна Герасимовна, Иван Фёдотович – отец Терентия Ивановича с женой, Игнат Иванович – брат Терентия Ивановича с семьёй, Андрей Павлович – двоюродный брат, три семьи Вишняковых, переселились в хутор Абакумовский, Северо-Донского округа, бывшая Область Войска Донского. Все получили наделы земли. Молодые, крепкие мужики, знающие толк в сельском хозяйстве и Иван Фёдотович опытный и грамотный земледелец. В течение 2-х лет Вишняковы стали крепкими хозяевами. В 1924 году у Терентия и Татьяны родилась дочь, Надежда. Семья очень надеялась на хорошую жизнь. Вишняковы построили дома, обзавелись хозяйством. Но НЭП закончился, в 1929 году началась коллективизация. Наши «разбогатевшие» единоличники были обязаны сдать все орудие труда, скот и вступить в колхоз. При составлении списков на раскулачивание строго выполнялась разнарядка по каждому хутору. Семьи были большие, одни вступали в колхоз, другие не хотели, а имущество было общее, разделы проходили очень болезненно. Игнат Иванович попал в эти списки, и его семья лишилась всего нажитого и подлежала высылке из Абакумовского. И здесь не всем везло, одних ссылали в Сибирь, другим посчастливило остаться на Юге. С семьёй Игнат Иванович выехал в Лихую и обосновался в хуторе Чичерин. Терентий Иванович и Татьяна Герасимовна и оставшийся с ними Иван Фёдотович с женой вступили в колхоз, сдав всё нажитое за 5 лет непосильного труда. Семья пополнилась, в 1926 году родился Павел, в 1928 году Мария. Трое малышей и вся домашняя работа, большая нагрузка на Татьяну Герасимовну. Терентий Иванович в колхозе работал учётчиком, потом бухгалтером. Пригодились знания, полученные в детстве, 4 класса церковно – приходской школы. Татьяна Герасимовна уже став колхозницей окончила школу грамоты Ликбеза, научилась читать и писать, от 3-х до семи месяцев отводилось в этих школах на обучение безграмотных. Подрастали дети, в 1931 году семья пополнилась, родился Григорий. Старшая сестра Надежда пошла в школу, а в 1932 году в эту же школу поступил и Павел. Школа находилась в двух километрах в хуторе Большом Абакумовском. Два километра приходилось ходить детворе в любую погоду, а время наступило голодное, неурожай и практически «палочная» оплата в колхозе оставила крестьян без продовольствия. Голод 1933 года прокатился по всем республикам Союза, но больше всего досталось России и Украине. Вот как об этом времени рассказывает Павел Терентьевич: «Мне исполнилось 6 лет, и я пошёл в школу, Надя уже год отучилась, и мне в школу было легче ходить с ней. Родители настаивали, чтобы мы учились, даже когда стало плохо с питанием и в любую непогоду. Самая большая комната в одной из хат хутора была отдана под школу, в ней занимались ученики всех 4-х классов. Первоклассники сидели на первых партах, за ними ученики других классов. Всего было 20-25 учеников. Учитель был один – Илья Семёнович Живаго, с каждым классом он занимался по очереди и спрашивал тоже. Сейчас это кажется, невозможно и дико, а таких школ в начале 30-х годов прошлого столетия в сельской местности и в небольших посёлках СССР было большинство. И всё же в этой нищете и полуголодном существовании дети получали в начальной школе фундаментальные знания. Ведь все задания и ответы 4-х классников младшие слушали и невольно запоминали в течение 3-х лет. В 1932-33 годах в школе было организовано горячее питание, нам варили кукурузу, свеклу, перепадало немного хлеба. Хуторских детей в летне-осеннее время выручал лес. Ягоды и все съедобные травы мы хорошо знали».
Состав класса разнородный и хуторяне и поселковые, и по возрасту от 14 лет до 17лет. Трое из хутора Гуково, из Чуево несколько, остальные поселковые. Преподавательский состав уже сложился, в школе работали различные кружки, ставили пьесы русских и советских драматургов. Не все школы могли это себе позволить. А война уже стучится в двери. В ноябре 1940 года началась война с Финляндией. Из поселков и хуторов призывали в РККА военнослужащих запаса, и шла отправка в Ленинград. Последний мирный год. По-разному сложится судьба преподавателей и их учеников. 1941 году уйдут на фронт Иван Тихонович Деревянко и Виктор Мартынович Солянко (погибнет в 1943 году под Сталинградом), в 1942 году – Вера Ткаченко, Василий Малявко, в1943 году Григорий Усов, Василий Загной и Павел Вишняков. В 1943 году в фашисты угонят в неволю Николая Чернышова, после освобождения в 1945 году Николай будет осуждён на 10 лет и будет отбывать срок в наших лагерях, вернётся в Гуково, будет работать на шахте 19/20.
После окончания 8-го класса у каждого из учеников были свои планы. Но 22-е июня резко изменило эти планы. Хуторские ребята на каникулах работали в колхозах, поселковые привлекались для работы в школе, причём это было обязательно. В семье Вишняковых произошли изменения, Терентий Иванович женился, в дом пришла Василиса Ивановна с дочерью Валентиной. В хуторе и ближайших посёлках начался призыв в ряды РККА, кого не призвали, отправляли на строительство оборонительных сооружений. На шахтах: № 15/16, 20, 3 начался демонтаж оборудования и отправка его на восток. Уезжали и семьи специалистов. Что нельзя было демонтировать, взрывали, шахты готовили к затоплению. Терентий Иванович в числе многих гуковчан был на строительстве оборонительных сооружений под Мелитополем. Война стремительно приближалась к Донбассу. В сентябре пал Мелитополь, все кто был на строительстве и Терентий Иванович успели избежать окружения, возвратились домой. Занятия в школе, начавшиеся в сентябре 1941 года были прерваны. Немцы вошли в Ростовскую область. 12 сентября впервые бомбили станцию Гуково, во время бомбёжки погибли 17 жителей близлежащих посёлков и хуторов, находившихся на станции. Они сидели в ожидании раздачи зерна из вагонов, стоящих на станции. 17 октября пал Таганрог, 22 ноября немцы взяли Ростов на Дону. 29 ноября Ростов был отбит нашими войсками, враг отошёл к Таганрогу. В декабре в школе №36 возобновились занятия, девятиклассники и Павел Вишняков сели за парты. Директором в школе назначили Александру Николаевну Третьякову. О чём думали и мечтали школьники и Павел в то время. Информация о сражениях была скудной, в газетах тоже не всё писали, радио не было, слухам и домыслам веры не было. Немцев остановили, уже хорошо, на уроках и шутили и смеялись. Любили девятиклассники, конечно, а как же без этого. И наш Павел влюбился в одноклассницу Веру Ткаченко, вместе играли в школьных спектаклях брата и сестру, но Вера была старше на 1 год и это уже была пропасть, которую трудно одолеть. Наступил 1942 год и Вера в Красной Армии, ей уже 17 лет, тысячи таких девчонок пошли на защиту Родины. Весна была затяжная и холодная.
1.06. 1942 год из дневника Павла Вишнякова: «Встал рано в 4:00, собрался, позавтракал и взял еды на обед. Зашёл к Николаю Чернышову, и мы пошли на бригадный двор в хуторе. Там уже были наши ребята и девчонки. Вскоре пришла машина с молодёжью из хутора Гуково. Погрузились, каждый с лопатой и поехали на аэродром. Прибыли, лейтенант разбил нас на группы, рассказал, что копать и как. Готовили укрытия для самолётов. С нами работали и молодые красноармейцы. Среди них встретил земляка из Тихой Журавки (недалеко от хутора Абакумовского). Разговорились, покурили, я уже привык к куреву, имел даже кресало. Вспомнили, какая природа там, лес. Выполнили задание. К вечеру подъехала машина, и нас чуевских забрала и довезла домой». В июне месяце продолжались работы на оборонных объектах. 6.07.1942 года пришли повестки о закреплении всех школьников за ближайшими колхозами и обязательном выходе на работу. Через станцию Гуково шли эшелоны с воинскими частями и эвакуированными. Для взрослых и моих родителей стало ясно, скоро немцы будут здесь. Разговоров об эвакуации в семье не было, да и куда уезжать везде Война, а на Востоке полная неизвестность. А вот голод будет. На станцию свозили запасы зерна, муки и была надежда, что их раздадут людям, но раздавать никому приказа не было. Поэтому и молодёжь и взрослые с риском для жизни дежурили на станции в надежде, может, достанется что-нибудь из этих запасов. Не досталось, немцы начали бомбить и жечь. Из дневника Павла Вишнякова: «Июль 1942 год. Самое тревожное время. В июне началось наступление наших войск на Изюм - Барвенковском направлении, а в июле произошло обратное, началось наступление немецкой армии. (Здесь Павел немного ошибся, наши начали наступление 12 мая и к 30-му мая, после контрнаступления немцев, попали в окружение. Но информация, которую получало население, в то время была настолько скудной, что это неудивительно). В это время я находился на работе в Ковалёвском колхозе «12 лет Октября». Тревожные дни. Немцы шли по Донбассу. Самолёты ходили эшелонами, днём и ночью бомбили станцию Лихую. Другие станции пока не бомбили. Шли с запада разбитые наши части. В начале июля немцы пробомбили балки от Провалья и до Ковалёвки. Утром пошли оттуда обозы, шли день и ночь. Днём 12 самолётов пробомбили Лихую и зажгли степь за балками. Вся степь в течение нескольких часов стала чёрной от выгоревшей травы. Тревожно было спать ночью в амбаре. Противный проклятый зуд немецких самолётов не давал спать. Станция Лихая горела ночами, было светло, как днём. 10 июля самый страшный день. Утро было прекрасное мы все вышли на работу. Убирали сено. Время обеда, пришли к будке. На первое галушки, на второе вареники с вишнями. Вдруг тревожный гул с запада, 24 машины. С нашей станции забили зенитки. Группа разделилась на 2 части, одна на станцию Лихую, другая не меняя курса, пошла на станцию Гуково и посёлок и начала бомбить. Всё заволокло дымом пожарищ. Девчата подняли крик – Домой. Мы бросились напрямую к горящим домам. Степью, садами, огородами. Трудно было поверить, что что-то уцелеет после такой бомбёжки. Но жертв и разрушений было мало. С этого дня начались ежедневные бомбёжки с 9-ти часов утра и до 5-ти вечера, начинали с нашей станции, затем Зверево, Лихая и Красный Сулин. Ночью бомбили только Лихую. Днём двигались отступающие части. Голодные, замученные двигались бойцы на переправу через Дон. Трудно всё передать, все страдания людей. Шли женщины и дети, люди ели траву, колос несозревшей ещё пшеницы, некогда было варить еду. Станция наша почти вся сгорела, элеватор сгорел ещё в 1941 году, осенью. Догорали жилые дома. Люди уходили в хутора. 7 дней длился этот проклятый ад. Всё время приходилось сидеть или в погребе или в сарае. Ночью прошли наши танки. Больше не бомбили. На станции разбирали склад с мукой, тащили, кто, сколько мог. 19 июля всё стихло, наступило безвластие». Это описание событий 70-ти летней давности глазами 16-ти летнего подростка особенно ценно. Мы должны это помнить и никогда не забывать, что выпало на долю того поколения и быть им благодарны, а Павлу Терентьевичу за сохранность этих важных документов истории нашего края, наша искренняя благодарность. Из дневника Павла Вишнякова: «20 июля в полдень появилась большая группа самолётов на большой высоте и пошла по направлению переправ через Дон. Теперь ежедневно шли самолёты по 50 – 70 штук. 23 июля мы успели только, что приехать с шахты 20 без угля (Уголь заставил сбросить с тачки один работник шахты, угрожая поссоветом и Уткиной*). В 11 часов послышался какой-то смутный гул со станции. Сосед Иван Яковлевич Чернышов зашёл к нам и говорит – Гости идут. – Мы выскочили смотреть, что за «гости». Черт им рад! По улице ехали велосипедисты, и среди улицы шла танкетка. Это были немцы, все в касках, рукава засучены. Удивительно то, что весь хутор вышел на улицу и все молча, смотрели на «гостей». (Немцы гнали небольшую партию наших пленных бойцов. Одному из них удалось сбежать, помогли Журбины, наши хуторяне. Переодели, накормили, спасли. Павел Терентьевич вспомнил об этом эпизоде, и он дополнит дневниковые записи). После мотопехоты пошла конница, топча огороды, они заехали в сады. Сразу стали искать партизан. Тащить хлеб, яйца, сало, молоко. Один немец залез через окно в магазин сельпо начал бить стёкла, бюсты: Пушкина, Ленина, Сталина. Выбрасывал шляпы, пуговицы, брошки всё, что оставалось в магазине. ( Налетай народ, мы не жадные). Были развешены приказы о принадлежности нашей территории к Германии, о порядке поведения населения, о земле, о правах человека. (Из всех жителей хутора один только Василий Матко был доволен приходом оккупантов). В конце месяца в хуторе был назначен староста. А с 1 августа всех выгнали на работу в колхоз, убирать урожай. В первые дни немцы мало внимания обращали на население. На восток шли немецкие части, в основном, днём. В хуторе останавливались на отдых, раздевались до трусов, играли в футбол, гонялись за курами, тащили из сараев поросят, но эти случаи были редки. Злобы пока не было никакой, и я даже хотел было ехать в Германию. Но один старик рассказал нам про Германию и немцев, он был в плену в 1914 – 1918 годах. Какие они были гадкие и противные. И этот рассказ возбудил во мне жестокую ненависть к немцам. Я стал присматриваться к ним, больше читать их журналы, слушать рассказы старых людей о немцах. Прочитал «Тихий дон» Шолохова. Стал искать оружие. Нашел». Здесь дневник обрывается. А новая власть в хуторе Чуево «организовала» всех на уборку урожая. Павел работал на конной молотилке и заработал 14 кг зерна. В декабре месяце 1942 года все в хуторе знали о Сталинграде, и тогда же началась охота за рабсилой для отправки в Германию. Павлу удалось скрыться, многим одноклассникам тоже, Терентию Ивановичу не повезло. Он был отправлен в один из лагерей на территории нынешней Донецкой области Украины. Семья узнала об этом после его побега и возвращения в мае 1943 года. Иван Федотович болел, но дождался освобождения гуковской территории нашими войсками и был очень рад освобождению. 14 февраля 1943 года 484-й полк 321 СД первым вошёл в гуковские посёлки и хутор Чуево. В семье Вишняковых опять беда, умирает Иван Федотович. Павел из мужчин старший, и он организует похороны старейшего из Вишняковых. Из рассказа и записей Павла Терентьевича: «26 февраля я пошёл пешком в Зверевский райвоенкомат с заявлением о призыве меня в Красную Армию. Рано ещё – сказали мне, жди, пришлём повестку. В конце апреля я получил повестку из военкомата для явки на комиссию. Утром рано я вышел из хутора в брезентовой шахтёрской куртке, немецких ботинках и с танкистской пилоткой на голове. К вечеру я рассчитывал вернуться с направлением для прохождения службы в лётной части, которая располагалась за шахтой № 20 (там был аэродром). Я работал при клубе этой части: писал плакаты, объявления. Старший лейтенант Неборак принёс мне письмо командира части в Зверевский райвоенкомат с просьбой направить меня в эту часть, для прохождения службы, на это письмо я и надеялся. Но когда мы проходили комиссию, приехали «покупатели». Майор Беляев, увидев меня, уговорил военкома меня никому не отдавать, и письмо моё не возымело никакого действия. Так я оказался в 18-м ОЗАД (отдельный зенитный артиллерийский дивизион), с теми зенитчиками, которые в 1941-42 годах охраняли нашу станцию Гуково. К вечеру того же дня, нас добровольцев, ребят и девчат на автомашине привезли в город Красный Сулин и распределили по батареям. Я попал на 3-ю батарею вместе с Лёней Бычковым, Раей Цукановой и Клавой Шевченко, они были со Зверево. На 3-й батарее я встретил старшину Башкова, который жил у нас в доме в 1941 году. Мне повезло – я попал в свою часть». Неделю отводилось призванным на карантин, изучали уставы, занимались строевой подготовкой, жили в домах местных жителей. 1-го мая перед строем новобранцы приняли военную присягу. Стали бойцами Красной Армии. Красноармеец Павел Вишняков был зачислен в 3-ю батарею на 2-е орудие, 3-м номером (считывал взрыватели при стрельбе по воздушным целям). Наставником и учителем у молодого бойца были заряжающий Алексей Уханов, он помог в изучении материальной части орудия и командир орудия младший сержант Бойцов, им обязан Павел своими успехами в боевой подготовке. Как это всё пригодилось. Фронт был рядом, немцы стояли на Миусе и под Красным Лучом. Каждую ночь немецкие самолёты бомбили железнодорожные станции: Лихая, Зверево, Красный Сулин. Шла подготовка к летнему наступлению. В дивизионе заменили 76-ти мм орудия на 85-ти мм. Ночью отбивали атаки самолётов, а днём изучали новую технику, совершенствовали боевую подготовку. В начале июня 3-ю батарею перебросили на защиту станции Зверево. Бок обок с зенитчиками защиту станции осуществлял бронепоезд, вооружённый 76-ти мм орудиями. Батарея располагалась на северо-западе от вокзала. Гуково хорошо просматривалось, но о посещении дома можно было только мечтать. А Терентий Иванович посетил сына, убедился, что жив и передал весточки от родных. Первый бой запоминается на всю жизнь, ведь он мог быть и последним. 
Вот как об этом рассказывает Павел Терентьевич: «Однажды, когда казалось, все успокоились, и солнце садилось за гуковский горизонт, а мы готовились к ночной стрельбе, со стороны Каменска послышался шум моторов самолётов. Разведчица Маша Ковальская оповестила, что группа самолётов сбросила ракеты (Я свой). Но затем мы увидели, что с самолётов посыпались ракеты разных цветов. Все поняли – немцы не знали пароля. Мы открыли по самолётам огонь. Они прошли южнее станции и направились в сторону Гуково. Наши снаряды не повредили врага. И вдруг над Гуково один Юнкерс отделился от своей группы развернулся и, снижаясь до бреющего полёта, повернул на нашу батарею, стреляя из всего своего вооружения. Командир огневого взвода старшина Горохов закричал – По штурмовику огонь! – Раздались выстрелы пушек, счетверённый «Максим» трассирующими пулями впился в фашиста. Самолёт задымил, затем накренился и со страшным рёвом рухнул за посадкой к северу от станции. Поднялся чёрный столб дыма, послышался глухой взрыв – одним стервятником стало меньше! Мы ликовали. Но командир батареи старший лейтенант Малозёмов вызвал к себе командиров орудий и предупредил – ночью может быть сильный налёт, немцы не простят гибели самолёта, нужно быть готовым ко всему. Действительно ночь была ужасна. Немецкие самолёты бомбили без конца, горели дома за станцией. Наши пушки раскалились до того, что на стволах начала обгорать краска. Такой бомбёжки нам не приходилось переживать. Бомбы рвались кругом, но только не на железной дороге и не на батарее. Снарядов у орудий не хватало, девушки приборного отделения, дальномерщики подносили снаряды из запасных ниш. И только к утренней заре последний самолёт улетел. И вдруг над зданием почты взвились столбы земли, рвались бомбы, сбрасываемее самолётом, летящим на бреющем полёте. По этому самолёту успели сделать по одному, два выстрела четвёртое орудие и наше второе. Позже нам сказали, что этот самолёт упал в районе хутора Гуково. Теперь никто не ложился, нужно было убрать стреляные гильзы, почистить орудийные стволы, пополнить боеприпасы, замаскировать орудия. Позавтракали благополучно. Все кто был свободен от дежурства, легли отдыхать. Часов в 11 разведчица с КП батареи оповестила, что линию фронта пересекла группа самолётов противника, затем вновь раздался её голос, что пост ВНОС сообщает о движении одного самолёта в нашу сторону. Командир батареи вызвал командиров орудий и приказал дальномерщикам следить за западом. Дальномерщики сообщили, что они видят самолёт, он летит на высоте 8 тысяч метров. Старший лейтенант Малозёмов предупредил командиров орудий, что по этому самолёту мы можем сделать всего несколько выстрелов, т.к. он летит очень высоко и первыми залпами его надо сбить. Это разведчик, от того будет сбит фашист или нет зависит наша судьба, поэтому к стрельбе нужно готовиться тщательно и стрельбу вести внимательно. Раздалась команда – К орудиям и приборам! По самолёту противника, гранатой, темп пять! Поднялись стволы орудий, застрекотали электрические приборы, ПУАЗО, всё внимание на первый выстрел. - Огонь! Прогремели несколько залпов батареи, снаряды рвались у самого самолёта, а он летел на северо – восток, также спокойно как и до стрельбы – значит не достали. Командир батареи приказал готовиться после обеда к перемене позиции. Но часа через 2 мы узнали, что посты ВНОС сообщили, что этот самолёт упал за городом Каменск. Радость наша была велика, не нужно менять позицию. Так в течение суток наша батарея сбила 3 фашистских самолёта над станцией Зверево. Немцы больше Зверево не бомбили».
После освобождения Силезии войсками I Украинского фронта дивизион перебазируется в городок Лабанд, в Верхней Силезии (Крупный промышленный район Германии: металлургические заводы «Гериненхютте» и «Прессверке»). Стремительное наступление IV танковой армии под командованием Д.Д. Лелюшенко не позволило немцам разрушить заводы и демонтировать оборудование. Постановлением Государственного комитета Обороны оборудование с этих заводов должно было демонтировано и отправлено в Советский Союз. Для защиты железной дороги 1 апреля сюда и прибыл 18-й ОЗАД. Здесь зенитчики и встретили День Победы. «Все сияли, кричали «Ура», танцевали доупаду, вечером небо украсилось праздничным салютом, оно горело от трассирующих пуль и разрывов снарядов. Стреляли из всех видов оружия. Казалось, что хотели избавиться от оружия, которое несёт людям только смерть. Так закончилась для нас война» - из записей Павла Вишнякова. 
Комсомольский актив 18 ОЗАД Это фото 18-го Особого Зенитного Артиллерийского дивизиона через 2 дня после окончания II мировой войны. На заднем плане казармы дивизиона. 
1 ряд: 1Федорчук,.., Михайлов, Яковлев,5….,Борисов, Каликанов, Большенко, Линник, 10 Григоренко, Паразаженко, Кортиков, Герасимчук, Коваль В Лабанде дивизион пробыл до октября 1945 года, началась демобилизация старших возрастов. «18-19 – летним юношам ещё предстояло служить, а как хотелось вернуться домой, сесть за учебники, окончить школу, продолжить учёбу дальше. 
Первый орудийный расчёт 3-й батареи Сержант Бойцов И.Д. – командир орудия, ефрейтор Музыченко М. – трубочный, Скоченков Н.Т. – трубочный, ефрейтор Уханов А.В. – заряжающий, мл. сержант Ашеко И. – наводчик, ефрейтор Вишняков П.Т. – 3-й номер, мл. сержант ИвановА. – наводчик угла возвышения. Но призывать в армию было некого. Нам ничего не оставалось кроме, как ждать пока подрастёт смена» - из записей Павла Вишнякова. В конце октября 1945 года дивизион перебазировался в город Ковель, Волынской области. В апреле 1946 года ефрейтора Павла Вишнякова приняли кандидатом в члены ВКП (б), в июле 1947 года в члены ВКП (б). 27 августа 1946 года 18-й ОЗАД был расформирован. Зенитчики были переведены в другие части, продолжалась демобилизация старших возрастов. Распрощались, никто не знал когда встретятся друзья – однополчане, а это обязательно случится. В ноябре 1946 года ефрейтор Вишняков был поощрен внеочередным отпуском и побывал на Родине. После отпуска, новая часть, 36-й ОЗАД, и перевод в городок Здолбунов под Ровно. В 1947 году 36-й ОЗАД переводят в город Гомель. Ефрейтор Вишняков в роте связи, новые сослуживцы, новые командиры, более спокойная обстановка, доброжелательное население. Наступил новый 1948 год. Обратимся к дневниковым записям ефрейтора Вишнякова: «Кажется я никогда не был так счастлив как в эти первые месяцы 1948 года. То ли книги, то ли сознание действительной жизни произвели во мне много перемен. А книг я прочел много: «Хождение по мукам» А.Толстого, «Война и мир» Л.Толстого, «Обрыв» Гончарова, «Заповедь дружбы» Свирского, «Два капитана» В. Каверина, избранные произведения Белинского, «Ф.Ф. Ушаков» Г. Шторма. Я стал книги читать как то по другому, стал продумывать прочитанное, и что стремится автор показать в этой книге. Вернее работать над книгой и делать выписки из них в общую тетрадь. Я понял, что жить надо не для себя, не для личного счастья. А для счастья народа. Служба перестала меня тяготить и мне кажется, что счастливей меня сейчас нет никого». Но неприятности дома, о которых Павел узнал из писем сестры Марии и брата Григория повлияли на дальнейшие действия героя нашего очерка. Из дневника: « 10.03.1948 года. Вчера сообщили, что производится набор в специальные военные училища. Решаю. Ехать поступать и подавать рапорт об отпуске домой, чтобы разрешить возникший спор. Отец в письме сообщает, что болеет и жить стало трудно.
В письме лежали: справка о том, что я работал в авиаполку в 1943 году и лента к медали за победу над Германией. Какой молодец Гриша! Я не знаю как его и отблагодарить. В ценном письме Гриша пишет, выслал свидетельство о рождении, удостоверение к медали и медаль. Какой он молодец. Всё исполнил. А в части идёт подготовка к учениям в начале августа, готовиться к поступлению, нет времени. 2.08. понедельник. С сегодняшнего дня начинаются учения. Подъём в 5:00, объявлена тревога, после завтрака мне дали отдых, я дежурил с 2-х ночи. Встал в 11:00, получил письмо от Маруси. Пишет, что отец не хочет ей помочь, а она всего получает чистыми на руки 270-280 руб., молодец хоть забрала швейную машинку. И это хорошо. После обеда оборудовали штаб руководства учений. Капитан Лабаев сообщил мне, что в училище надо прибыть к 10-му августа, как неожиданно и как хорошо, что скоро. Жаль только, что пропадёт посылка с альбомами и школьными дневниками, которую должен выслать Гриша. Но я ему послал письмо, чтобы он не отправлял, успеет ли получить. После обеда получил ценное письмо со свидетельством о рождении, удостоверение и медаль. Все документы в порядке. 6.08. Начал выписывать документы и думал уехать, но не успел. 7.08 оформил денежный аттестат и жду попутную машину на станцию. Денег на август месяц не выдали, месяц только начался. А у меня всего 8 руб. и полбанки консервов и немного хлеба, продержаться надо до 11 августа. Попрощался с Николаем Гуниным, Василием Ищуком. С Федей Лемешевым я попрощался ещё 5-го августа, он приезжал на склад и заглянул к нам. На попутной машине доехал до базара, а там, рядом и вокзал. Чемодан, набитый книгами стал неподъёмный, ещё рюкзак и шинель, радости мало. Взял билет до Москвы, поезд отходит в 16:15. Попутчиком был ефрейтор, ехал в Рязанское артиллерийское училище. В поезде встретил попутчиков в Ульяновское танковое училище: Жданова и Гаврилова. В Москве на метро до Казанского вокзала. Такая красота быстро и бесшумно, но за 5 руб. и осталось у меня 3 руб. На Казанском вокзале закомпостировать билет 7руб., спасибо Анатолию Жданову он помог. На вокзале познакомились с ребятами один Евгений Смирнов – сержант из Запорожья, другой в гражданском. Ребята едут поступать в Ульяновское училище связи. До отхода поезда несколько часов и мы начали рассуждать, а какое же училище лучше. Долго спорили и решили, все едем поступать в училище связи. 9.08. прибыли в Ульяновск, добрались до училища, еле дополз со своими пожитками. Встретил контролёр, вызвал сержанта. Он нас определил в какой-то сарай. 11.08. среда начались консультации по русскому языку. На консультации нам объяснили, что мы экзамены будем сдавать за 7 классов, а кто с гражданки за 8 классов. Правда возник спор и нас троих хотели отправить в танковое училище, но мы объяснили, что мы подавали в училище связи для механизированных и бронетанковых войск. Начальник строевого отдела выяснил всё, заставил нас написать рапорты на имя начальника училища связи и нас допустили к экзаменам. 12.08. начались экзамены по русскому языку и литературе. Письменный я сдал, а по устному пришлось скандалить.
Защитник Родины, провоевавший и прослуживший 3 года в Красной Армии, и прослуживший 2,5 года в Советской Армии с припиской «Заболевание не связано с пребыванием на фронте» отпущен домой. В ноябре 1948 года Павла Вишнякова демобилизовали. 1 декабря 1948 года, через 5 лет и 7 месяцев солдат вернулся домой. Началась новая послевоенная жизнь. Надо наверстывать упущенное. Рухнули все планы. Если смотреть на это событие сегодня, подумаешь, не получилось, но ведь остался живой. Но для 22-летнего парня это была настоящая трагедия. Нет жилья, нет специальности, всего 8 классов образования, инвалид II группы. В семье изменения, сестра Надежда на Урале в лагере, но вскоре была освобождена и прибыла в Гуково, Григорий учится в школе 33, Мария работает на шахте 15/16 в табельной, Терентий Иванович жил отдельно. Первое место работы демобилизованного ефрейтора Павла Вишнякова – воспитатель школы ФЗО №54, 1949 год - жильё общежитие. Профиль ФЗО 54 – подготовка рабочих специалистов для строящихся гуковских шахт. Молодые ребята, чудом выжившие во время оккупации, в основном без родителей. Что такое дисциплина и порядок - это не для них. Трудно пришлось, но нашёл Павел Вишняков ключик к сердцам ребят и хорошие специалисты стали поступать на гуковские шахты. Молодого воспитателя заметили и пригласили на работу в горнопромышленную школу №14 на должность помощника директора по культурно-воспитательной работе. 3 года проработал Павел Вишняков в ГПШ 14. Затем работа в тресте «Гуковшахтострой». Молодой организм и помощь врачей справились с тяжёлой болезнью желудка, из-за которой пришлось оставить карьеру военного. Встретил Павел в Гуково и свою единственную. 
Образовалась новая семья в будущем городе Гуково, и по улице Мира во вновь построенных домах она получает квартиру. На этом снимке в начале 60-х годов Павел Терентьевич и Анна Фёдоровна молодые и счастливые. Хорошую жизнь прожили они. Анна Фёдоровна после тяжёлой болезни умерла в Луганске. Павел Терентьевич сейчас живёт в Луганске у сына. Но образования не хватало, а вечерние школы рабочей молодёжи в гуковских посёлках работали хорошо. В июне 1956 года Павел Вишняков окончил 10 класс ШРМ – 4 г. Гуково. Время диктует, и Павел поступает на вечернее отделение Гуковского строительного техникума (ул. Льва Толстого 38). Успешно с красным дипломом оканчивает его в 1963 году по специальности ПРУМ. В эти же годы Павел Терентьевич знакомится с Леонидом Ивановичем Микулиным и занимается вместе с ним краеведческой работой. Активное участие принимает во встречах фронтовиков. Выезжает на встречи с однополчанами в Москву, Пятигорск и в Украину. Продолжает трудиться на производстве: завод ЖБТИ (ЖБШК), шахта Бургуста-Замковая №3 – 3 года, шахта Гуковская №1 – 9лет. Работал Павел Терентьевич горным мастером, начальником участков: ВШТ и добычных. До 1978 года трудился Павел Терентьевич в угольной промышленности. Да и после выхода на пенсию продолжал трудиться. Последняя запись в трудовой книжке Павла Терентьевича – профессиональный лицей №65 – педагог дополнительного образования, 2005 год. Итого – 56 лет трудового стажа и большая общественная работа на благо нашего города. В 1996 году решением Гуковской городской Думы Павлу Терентьевичу присвоено звание «Почётный гражданин города Гуково». То, что сделал Павел Терентьевич для нашего города, требует отдельного исследования и описания. Пожелаем нашему ветерану здоровья и удачи. 2011-2012г.г. А.ТаловераОценок этой странице еще не было
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
